Чай из утренней росы. Часть 25

Этот голос был щекастого и красного Мандарина, он заёрзал на месте и двинул от себя пузатый заварной чайник:

- ...стоит ли повторять? Пусть лучше Ван Ши Нан идеально отрепетирует: свой фокус и не обольщается сиюминутным успехом, который мы только что увидели.

- Вот именно, дорогие и ближайшие мне Мандарины, - подхватил Чжоу Дунь, - вся моя речь только о нём, о Ван Ши Нане, и я прошу тебя довести механизм своих пальцев до полного совершенства, впереди целая ночь, проделай без перерыва ровно сто раз. Если ошибёшься - ещё сто, и так далее - до полной идеальной попытки, ясно?

- Ясно, - ответил Ван Ши Нан.

- Если ясно, приведи сюда Юй Цзе.

Ван Ши Нан кивнул и вышел.

Самый скуластый Мандарин тут же спросил:

- А что прикажете делать с женой императора?

- Мы обвиним Чау Лю в убийстве мужа...

Стоящий у трубы император насторожился, продолжая слушать слова Чжоу Дуня:

- Мы обвиним Чау Лю в убийстве мужа. Ядовитый порошок подействует только к вечеру и совершенно внезапным ударом в голову, а Чау Лю - как неоднократно видел Ван Ши Нан - сама приносит императору среди дня остатки любимого утреннего чая, она и подсыпала отраву. А мы потом огласим при всём народе её коварное злодеянье.

- Но зачем жене травить мужа? Нужны, между прочим, веские оправдания такого жестокого поступка, - раздался голос щекастого Мандарина.

- Они есть - острый супружеский конфликт, который и привёл к трагедии. Во время наших постельных встреч жена императора мне часто плакалась именно о том, как ей ужасно надоел император своими идиотскими шутками по поводу её бесплодия и как она страдает, видя смешливые взгляды всего Дворца. "Я готова убить его, он во всём винит меня, а сам не в состоянии зачать как достойный мужчина!" , - и голос Чжоу Дуня акцентировал. - Обратите вниманье: ГОТОВА УБИТЬ.

Голос прыщавого Мандарина добавил со знанием дела:

- О-о-о, она - настоящая змея: и позволит погладить, и тут же проглотит. Всё пичкает мужа своими стишками об истинной добродетели, а сама ненавидит его.

- Почтенные Мандарины, мне ли ни знать её змеиную хватку, - горько прозвучал голос Чжоу Дуня, - два часа тому назад я чуть ни шагнул под пытки в знакомый вам дворик, и всё потому, что резко оборвал с ней постельные отношения.

- Да, это Вы - опрометчиво, опрометчиво, - заметил кто-то, усмехнувшись.

- Ничего не мог с собой поделать, вдруг потянуло на молодых наложниц.

Мандарины засмеялись.

- Однако, если Вы сидите с нами живой и невредимый, значит, благополучно исправили свою ошибку, - хихикая, сказал голос щекастого и красного Мандарина.

- Увы, пришлось исправить прямо на ходу, в драгоценном хранилище фолиантов среди исторической китайской пыли.

Все снова засмеялись.

Император закрыл глаза и стал очень бледен, слушая всё это. Из трубы долетел скрип двери и чьи-то шаги...

На кухню вошли Ван Ши Нан и наложница Юй Цзе.

Она поклонилась, поднесла к лицу маленькие ладошки, опустила глаза в пол и замерла.

- Пожалуйста, - попросил Чжоу Дунь, - подойди к столу и смотри на нас, не бойся. Я никогда не думал, что после близости с Ван Ши Наном ты станешь ещё пугливей.

Очень довольный Ван Ши Нан громко хмыкнул, а Юй Цзе подошла к столу.

- Вот так. Нам очень приятно видеть твоё очаровательное личико, не правда ли, почтенные Мандарины?

Мандарины один за другим воскликнули:

- Очень! Такая милашка!

- Очаровашка!

- Лепесток свежего лотоса!

- Ты давно видела старшую сестру Май Цзе? - спросил Чжоу Дунь.

- Давно не видела, - ответила она. - Май Цзе, говорят, сошла с ума?

- Это - хитрая уловка. Твоя сестра крутит-вертит и водит всех за нос, идя к своей заветной цели.

- Какой цели? . .

- А ты не знаешь?

- Нет, Главный Министр.

- Она мечтает вместо тебя родить наследника нашему императору...

Император, стоя у трубы, покосился на Май Цзе.

Май Цзе увидела, коротко вздохнула и опустила глаза...

А на кухне продолжался разговор.

- О, ВЕЛИКИЙ БУДДА! - сказала Юй Цзе. - Да пускай себе рожает! Я смертельно боюсь этих родов, меня всю трясёт! Я не хочу, не хочу! Мне кажется, что я сразу умру, наша мама умерла, когда рожала третью дочку! Я готова сколько угодно и когда угодно ублажать каждого из вас как любовница первой ступени, только бы не рожать! Только не рожать!

- Нам это очень нравится: "сколько угодно и когда угодно" , - сладострастно ответил Чжоу Дунь.

- Да-да, а то мы решили, что Ван Ши Нан уже стал частным собственником, - весело добавил прыщавый Мандарин...

Император, слушая трубу, прискорбно прошептал:

- Какая пошлость... они окончательно испортят её...

На кухне все смотрели на дурочку Юй Цзе, которая не хочет рожать императору, и слушали её глупую речь.

- Ван Ши Нан - не частный собственник, он - мой гениальный учитель во всех любовных премудростях, искусно сломавший преграду между девушкой и зрелым мужчиной! Он открыл мне дорогу в жизнь, и я совсем уже не ученица и могу смело дарить всем вам свои жаркие ласки, крепкие объятья и страстные поцелуи, только спасите меня от ненавистных родов! Спасите! - и она плаксиво шмыгнула носом.

- Успокойся, - остановил Чжоу Дунь, - тебя никто не просит рожать.

- Как же "не просит"?! Император не только просит, а требует!

- Мало ли что требует император, мы спасём тебя, спасём, успокойся. Скажи, Юй Цзе, ты была у Дворцового лекаря?

- Да, Главный Министр, я была сразу, как только приказал Ван Ши Нан. Сегодня к ночи ВЕЛИКИЙ БУДДА пошлёт очищенье всей моей плоти.

- Замечательно, - и Чжоу Дунь прищурился, внимательно глядя на неё. - Как замечательно всё складывается. Твой сегодняшний приход к императору на ночь - о чём он всё время мечтал - даст ему абсолютную веру в то, что он сделал тебя женщиной, это усыпит его бдительность, и он сладко отоспится перед утренним чаем из любимой росы.

- О, Главный Министр, сегодня мне понятно, я даже не боюсь за себя, но... но ведь он захочет потом через несколько дней, когда уже пройдёт очищение плоти, и я могу забеременеть... - Юй Цзе всхлипнула.

- Я тебе обещаю, - ответил Чжоу Дунь, - после завтрашнего чая император уже ничего не захочет.

- Позвольте, Чжоу Дунь, - вклинился щекастый и красный Мандарин, - неужели вы думаете, что в постели император совсем не отличит девственницу от женщины?

- В море крови? Он как раз и примет эту кровь за результат своих бурных порывов, "сломавших преграду".

- Я не об этом, Чжоу Дунь. Вспомните себя в постели с юной девушкой. Вы разве не ощущали никаких внутренних трудностей во время первого сближения?

- Ощущал и всегда ощущаю! При этом я безумно вдохновляюсь на праведный ратный подвиг во имя крушения неприступной девственной стены! - по-бойцовски ответил он. - Ощущенье императора-импотента давно притупилось, если вовсе ни отсохло! И он ещё хочет наследника, обвиняя свою жену! . .

Очумевший император зажал уши руками, отскочил от трубы как можно дальше и прошипел сдавленным голосом:

- Нет, он - не подлец, он - пошляк, ничтожество... Немедленно закрой... прошу тебя... я не могу больше слушать эту гадость, эту гнусность, это предательство... Быстро отсюда, иначе мне станет совсем плохо... - и на бледном лице появились капельки холодного пота.

Май Цзе осторожно прикрыла трубу и заспешила за ним к лестнице, он повернулся и тихо приказал:

- Только после меня... тебя со мной никто не должен видеть, если уже ни увидели... - он подумал и неожиданно спросил. - Ты знаешь, в чём твоё несчастье?

- В чём? . .

- В том, что ты отдалась Чжоу Дуню, и никакого насилия не было. Если бы это случилось, ты обязательно показала бы мне синяки, потому что насилие без них - ненасилие. А я ведь тогда ждал: покажет Май Цзе хоть одну ссадину, хоть одну? Может ты прямо сейчас оголишь своё тело со следами побоев?

- Их там нет, император... - жалобно пропищала Май Цзе.

- И не может быть. Вы оба х о р о ш и - что Главный Министр, что моя наложница.

- Простите... - она опустила голову и заплакала. - Я так долго ждала императорской постели, так долго мучилась и мечтала, что просто не выдержала... и всё случилось так неожиданно...

- Смерть тоже бывает неожиданной, когда в моей беседке выпивают пиалу с ядом. Но вас - обманщиков и подлецов - собралось так много, что не хватит и яда, а Двор Пыток развалится от такого количества предателей.

Май Цзе заплакала сильней.

- Прекрати реветь как недойная корова. Я, может быть, учту твои правдивые рисунки и эту бесценную трубу... может быть... но гарантий мало, потому что слишком страшен твой поступок, который не укладывается ни в какие рамки преданных императорских наложниц, впрочем, как и поступок твоей мерзопакостной младшей сестры, - он отвернулся и стал спускаться по лестнице...

Мне очень понравилась последняя фраза, я допечатал её и с большим удовольствием произнёс вслух:

- "... поступок, который не укладывается ни в какие рамки преданных императорских наложниц, впрочем, как и поступок твоей мерзопакостной младшей сестры".

На столе заиграл мобильник, звонил Майкл.

- Привет, Майкл.

- Привет, Костяшка. Как дела, чувачок? - серьёзно спросил он.

- Дела идут - чай пьётся с великим удовольствием.

- Так думаешь?

- Не думаю, уверен. Я же весь остальной выбросил, а твои пачки поставил прямо на виду, на кухонный стол, наверняка давно хлещут за милую душу.

И тут Майкл выдал такое, что потрясло меня до глубины души:

- Ништяк, пусть рисуют кресты Господу Богу и радуются жизни, что их не отравили.

- Что-что? . .

- Слушай, хочу своим калганом тебе в ножки стукнуть и повиниться. Совесть меня загрызла перед Костяшкой-одноклашкой, не могу молчать, обманул я тебя.

- Что случилось, ты чего несёшь? . .

- Я ж тебе фуфлыжный чай подсунул, абсолютно нормальный чай из магазина, неотравленный. Усёк?

- Как? . . Зачем из магазина? . . Почему неотравленный? . .

- Всё по тому же - ты что, захотел в тюрягу сесть?

Я стал заикаться:

- Ты... Ты... Ты чего сделал, бол... болтун? . . Да я с тобой... я с тобой больше...

- Погоди, Костяшка, тормози!

- Да как ты посмел?! - закричал я. - Ты для чего мне целых два часа мозги морочил?!"Помогу-помогу"! Может, такого чая у тебя и вовсе нет?! Болтун!

- Ещё как есть, только не тебе с ним дело иметь, не моему Костяшке! Есть такой чай, что в раз кишки разорвёт, но ты прикинь - отравить людей, значит убить! Я же не мразот голимый, чтобы лучшего одноклашку своими руками на тюремные нары сажать! Я отлично видел твоё настроение, и просто решил подыграть, поддержать тебя что ли, уж больно сильно в тебе твоя горькая желчь бродила, ей выход был нужен, немедленный выход наружу, иначе ты с катушек слетел бы! Понял?!

Я схватился за голову и отчаянно прошептал:

- Что же ты наделал, Майкл?! Что ты наделал?! Ты же ни черта не понял мою душу, моё больное сердце, мои с треском лопнувшие нервы!

- Да хорош тебе, Костяшка! Ты за это время немного поостыл, и я теперь скажу тебе откровенно: БЫВАЕТ НАМНОГО ХУЖЕ! Это не те кранты по жизни, чтобы соплями давиться! А если невмоготу - возьми и к едрене фене рвани куда-нибудь подальше, хоть заграницу, там всё сразу забудешь! И потом - писатель и злодейство... или как там... гений и злодейство - две вещи несовместны, внатуре!

- Да пошёл ты, трепач!!!

- Не гони пургу! Слушай сюда - приезжай ко мне, раздавим твой коньячок, за судьбу покалякаем!

- Да пошёл ты!!!

Я больше не стал слушать и дал отбой, швырнув мобильник на диван.

Мой кулак поднялся и сильно ударил по краю стола, экран ноутбука резко моргнул, старый большой будильник подпрыгнул, удержался и неожиданно громко зазвенел, а стрелка скакнула на 19: 30...

Машина Юрия Семёныча стояла напротив ярких и блестящих рекламных окон Центрального Дома железнодорожников - чуть дальше Ярославского и Казанского вокзалов. Держа ладони на баранке руля и часто барабаня пальцами, Юрий Семёныч ждал.

Через лобовое стекло он видел большие круглые часы на фасаде здания.

Чёрная стрелка скакнула на 19: 30.

Пора! Юрий Семёныч вылез на тротуар, освещённый светом вечерних фонарей, плотней натянул кожаную кепку, поднял воротник кожаного плаща и устремил глаза к подземному переходу, внимательно следя за потоком людей.

Холодная погода конца ноября заставила прохожих одеться в зимние куртки, тёплые пальто, завязать горла шарфами и спрятать уши под шапки.

Юрий Семёныч жадно хватал острым взглядом то одно, то другое девичье лицо и наконец-то увидел.

От подземного перехода прямо к его машине спешила Наталья. На высокой стройной фигуре аккуратно сидела короткая белая курточка с голубой меховой оторочкой, на ногах были тёмные джинсы и белые полусапожки.

Нетерпеливо махнув рукой, он открыто оживился и шагнул вперёд.

Она же коротко подняла ладошку в перчатке - "вижу-вижу!".

- Ну, здравствуй, милое создание! - приветливо сказал Юрий Семёныч. - Рад! Очень рад!

- Добрый вечер. С каких это пор я стала милым созданием?

- Почему "стала"? - смело заметил он. - Для меня ты всегда была такой!

Наталья иронично хмыкнула и предупредила:

- Юрий Семёныч, у нас - двадцать минут, и я сразу бегу на электричку.

- Слышал! Слышал по телефону, хватит пугать своей противной электричкой! - он улыбнулся, открыл дверцу своей чёрной машины и предложил. - Прошу садиться!

- Боже... - хитро спохватилась Наталья, - вы же недавно с Ольгой кувырнулись на этой машине... и двух дней не прошло... Уже починили? . .

- Да нет, совсем на другой, на приятельской "БМВ"! - ничуть не сконфузился Юрий Семёныч. - Мой славный приятель абсолютно не умеет водить, а берётся за руль! Прошу-прошу! - и держа Наталью под локоток, он помог ей опуститься на переднее кресло.

- Зачем же вы поехали и подвергли страшной опасности мою любимую сестру? - недовольно спросила Наталья, играя полный серьёз. - Я, гляжу, вы совсем не знаете своих приятелей.

- Никогда не знаешь, кто чего стоит, милая Наташа! - многозначительно ответил он и добавил. - Интересно откуда такая забота о сестре? Вы, кажется, с детства не признавали друг друга и были с ней в какой-то ссоре?

Юрий Семёныч закрыл дверцу, не дождавшись ответа, и стал огибать машину, чтобы сесть с другой стороны.

Пока огибал и смотрел на неё сквозь лобовое стекло, Наталья мягко прикусила губу и с лёгкой улыбкой тоже глядела на него.

- Вот что, Наташенька! - он стремительно забрался в машину и опустился на соседнее кресло. - Я попросил тебя встретиться естественно не для того, что бы обсуждать ваши давние распри с сестрой, а для более важного вопроса! Скажу сразу и без лишних, как говорится, заездов: я приглашаю тебя ровно через полторы недели полететь со мной в Эль-Фуджейру, но не просто слетать туда и обратно, а заменить Ольгу в моём деле! - и замолчал, дав оценить безумное предложение.

Наталья осипшим голосом сказала:

- Ку... Куда-куда? . .

- Ты прекрасно слышала "куда"! Я вполне серьёзно приглашаю тебя принять участие в моём перспективном заграничном бизнесе!

- Вы... вы что-то не то... вы... вы подумали... о чём сказали? . .

- Я не только подумал, Наташенька! Я перестрадал, перемучился и решительно уповаю на тебя, потому что рушится моя поездка, которая может стать нашей с тобой общей! Ольга не в состоянии лететь, костыли там не нужны!

- Прекратите... Юрий Семёныч! Я сейчас выйду и... и поеду другой электричкой! - она попыталась грозно крикнуть, но получилось очень жалобно, пискляво и совсем неубедительно, потому что Эль-Фуджейра сейчас не на шутку ударила по юной ветреной голове и встала перед глазами тем далёким мерцающим идеалом, о котором она неоднократно слышала от Ольги и в тайне дико ей завидовала. - Я... я выйду и... убегу... убегу!

Юрий Семёныч развернулся всем телом и настойчиво продолжил:

- Я прошу оставить поступки глупой девчонки и войти в моё катастрофическое положение как понимающей женщине, за которую я всегда тебя принимал! Мимо нас может пройти великое дело, тебе немедленно надо броситься в омут, помочь мне и начать прекрасную заграничную жизнь! А именно: быть полной хозяйкой всех моих выставок, продвигать открытие моего Египетского офиса и моей школы Живописи и Ваяния, стать вместе со мной руководителем как того, так и другого, получать очень хорошие доллары! Чёрт возьми, кому я это всё говорю - свободной, ничем необременённой девушке с чистой светлой умной головой! Лети! Работай! Радуйся!

Наталья дёрнулась, цапнула за ручку дверцы и начала теребить её, но дверца не поддавалась.

- А ну, откройте! - взвизгнула она. - Пустите меня!

- Да погоди, ты трезво подумай! Ведь такое счастье раз в жизни бывает, это - судьба, Наташенька!

- А ну-у-у! - она задёргалась сильней и стала колотить по стеклу кулаком.

Кое-кто из прохожих, идущих близко от машины, невольно поворачивал голову.

- Да нажми кнопку, кнопку нажми, чёрт бы вас всех побрал! - досадливо крикнул Юрий Семёныч. - Им предлагаешь великие блага, а они!

Нажав пальцем кнопку, Наталья распахнула дверцу и вылетела наружу, но бурная волна эмоций понесла ее не к вокзалу и не к подземному переходу, а кинула к стене Дома железнодорожников, где было меньше народу и бесконечной суеты. Тяжело дыша, она остановилась у рекламного окна, закрыла глаза полные слёз и подняла кверху голову.