Похождения юной гимнастки. Часть 4

Я вышел из помещения, тяжелая металлическая дверь захлопнулась с грохотом, но я прекрасно помнил, что между спортзалом и тренерской в стене есть вечно занавешенное окошечко, и что в нем всегда открыта форточка. Про окошко Настя, конечно, знала, а вот про форточку могла и забыть. Так и случилось - из тренерской я услышал шебуршание и тяжелое дыхание своей ученицы, но форточку она при этом прикрыть забыла. Или не забыла, а просто не стала?

Я же при этом, стараясь отвлечь себя от звуков из тренерской, пытался разобраться с тем, кто я теперь после этого. То, что наши отношения безвозвратно ушли из уютной бухты "просто тренер и просто спортсменка", было кристально ясно. Неясно, кто мы теперь друг другу, и куда это все прикатится. Я на всякий случай (просто чтобы удостовериться) достал телефон и открыл рабочий файл с записями о своей группе. Так, в плане возраста было все нормально, Насте было 16 с небольшим лет, возраст согласия уже наступил, теперь с ней можно даже сексом заниматься, не нарушая закон (у меня, правда, такого в планах совершенно не было) . Но кто же мы теперь? Тренер и ученица - очень мелко, не покрывает, любовники - такого не было, юная мазохистка и ее садист - похоже на правду, но все равно очень однобоко. Кто же мы?

Мои мысли прервал робкий стук в дверь. Я подошел к ней.

- Да?

- Виктор Геннадьевич! - нерешительно позвала Настя с той стороны. Я толкнул дверь. Девушка стояла, переминаясь с ноги на ногу, одной рукой прикрывая свою грудь, другой нерешительно поглаживая себя в паху. Лицо ее раскраснелось, однако по глазам читалось, что она чем-то недовольна.

- Виктор Геннадьевич, можно вас попросить? - робко произнесла она. - Вроде и возбуждена, вроде и хочется, а кончить никак не выходит. Можете помочь?

- Помочь? А как? Ты же меня стесняешься, - удивился я.

- Я не буду стесняться! - тут же горячо откликнулась она. - Пожалуйста, говорите мне всякие стыдные вещи. Что я была плохой девочкой, и как вы меня сейчас накажете.

- Настя, я же тебе сказал - отныне я тебя наказывать буду только тогда, когда ты будешь себя хорошо показывать.

- Ну пожалуйста! - прошептала она, покусывая палец от волнения. - Давайте, когда я для всех буду хорошей девочкой, для вас я буду плохой? Ну помогите мне, ну сыграйте! Вы же хороший актер!

Не знаю, с чего ей это пришло на ум, но она наугад попала - в молодости я играл в любительском театре, и сам себя считал далеко не худшим актером.

- Ладно, - согласился я. - Марш на кушетку!

Настя с готовностью юркнула обратно и вольготно разлеглась на спине. Рука, прикрывавшая ее груди, теперь начала их ласкать, а вторая скользнула ей в трусики.

- Вы только посмотрите на это зрелище! - начал я, копируя надменно-насмешливую интонацию английского учителя-садиста из какого-то фильма про викторианскую Англию. - До чего докатилась современная развращенная молодежь! Девочка-подросток, почти уже взрослая и почти совсем голая, бесстыдно ласкает саму себя на глазах у своего же собственного преподавателя!

Настя закрыла глаза и резко задышала, тонкая кисть в трусиках стала ходить активнее.

- Видимо, родители не могут уделять достаточно внимания воспитанию этой юной, но уже такой порочной амазонки! - продолжал я громче, расхаживая по тренерской и глядя на подрагивающее на кушетке тело. - Слишком редко эта юная бесстыжая попка общается с родительским ремнем! Видимо, пора мне, ее учителю, приниматься за дело, пока девушка не встала окончательно на путь порока! Пора вбивать ей ум через задние ворота!

Порочная амазонка протяжно замычала и перевернулась на живот, подтянула колени под себя и широко развела их, подняв попку высоко, насколько могла. Я поневоле залюбовался ее очертаниями. Руку мне пришлось засовывать в карман тренировочных брюк и поправлять там давно уже напрягшийся член, чтобы он не упирался в ткань и не мешал мне ходить.

- Стало быть, теперь, каждый раз, когда она будет приходить на занятие, она будет строго выпорота, - продолжал я, пока Настя, закусив губу и постанывая, лихорадочно металась на кушетке, лаская себя. - Я сниму с нее трико и обнажу ее юное тело - и если она посмеет носить под трико хоть ленточку одежды, то всю следующую неделю ей придется спать на животе!

Вообще-то трико и полагается носить именно на голое тело, на соревнованиях даже могут снять очки со спортсменки, у которой под ним видно белье, так что я был немного удивлен, что сегодня у моей ученицы под ее тренировочным костюмом оказались трусики.

- Обнажив ее, я положу ее поперек своих коленей, - продолжал фантазировать я, - и разогрею ее стройный зад парой дюжин звонких шлепков. Девочка может плакать, может умолять, может стонать, может вырываться - исход один, она все равно будет отшлепана, и стыд ее и боль будут усугубляться пониманием, что это еще только прелюдия к порке!

В это время я подошел слишком близко к кушетке, и настина рука, которой она судорожно хваталась за край, вдруг вцепилась в мои брюки и потянула на себя. Я сделал несколько шагов к ней, а она слегка развернулась на кушетке, уперевшись лицом мне в брюки чуть выше колен. Ну что ж, я был готов подыграть и тут - разведя ноги чуть в стороны, я запустил руку в волосы девушке и заставил ее засунуть голову мне между ног. Сначала она ахнула от неожиданности, но потом на глазах расслабилась и продолжила ласкать свою пещерку. Ее трусики увлажнились до такой степени, что сквозь них я видел очертания ее указательного и среднего пальца, которые входили в ее пещерку и мяли влажные половые губки.

- А потом я выберу орудие наказания, - продолжал я, слегка потягивая ее за волосы и заставляя немножко запрокинуть голову. - Чаще всего, конечно, старый добрый ремешок, но иногда я буду охаживать ее мягкую попку скакалкой, а возможно - принесу из дома длинную плетку и спущу со своей ученицы шкуру так, что она надолго забудет, как сидеть!

Девочка дергалась и металась подо мной, продолжая ласкать себя. Ее попка танцевала в воздухе прекрасный эротический танец.

- А потом, - продолжил я фантазировать, - чтобы ей было еще стыднее, позову посмотреть на ее позор всю секцию. И весь ее класс заодно. Пусть полюбуются, как надо воспитывать таких бесстыдниц! А потом, чтобы ей лучше запомнилось, разрешу всем ее друзьям самим всыпать по уже исполосованной попке!

Здесь я понял, что я взял не ту ноту. Когда я начал говорить, движения ее пальцев замедлились, а к концу моей тирады девочка словно сжалась, попыталась отстраниться от моих ног и тихо прошептала "Не надо!". Что ж, хоть я в любом случае не собирался ничего такого проворачивать в реальности, это и для фантазии было не очень. С таким заходом лучше было бы к какой-нибудь взрослой девушке, завзятой мазохистке и сабе, которую стыд и унижения невероятно заводят. Для девочки-подростка слишком стыдно даже подумать об этом. Так что я отстранился и сменил тему:

- А еще лучше - возьму эту чертовку с собой в лес, как раз лето. Вывезу подальше от города, приведу в чащу, раздену догола и привяжу к большому лежачему бревну кверху задом - вот как она сейчас лежит. Потом срежу с ближайшей ивы несколько тоненьких молодых веточек, очищу от листьев и замочу в озерце, пока девочка лежит голышом и ожидает своего наказания. А потом мокрыми розгами по бесстыжей заднице высеку так, чтобы искры из глаз сыпались, чтоб надолго запомнила, что ей будет за ее хулиганство!

Не знаю, откуда в моих фантазиях взялось хулиганство, но это было не важно - я снова нащупал верную нить, и Настя стала быстро приближаться к разрядке. На ее лбу выступил пот, дыхание стало тяжелым, движения дергаными, из груди стали вырываться сдавленные полустоны-полувсхлипы. Я решил продолжить давить в этом направлении:

- А потом, когда мне надоет ивняк, срежу свежий березовый прут и отхлещу тебя по ногам, - я перешел уже на обращение во втором лице. Настя задергалась, мокрые от пота грудки с отвердевшими сосочками терлись о клеенчатое покрытие кушетки.

- Да! - стала выкрикивать она, - Выпорите меня! Я очень непослушная девочка, я заслужила наказание!

Во все глаза я наблюдал за этим зрелищем, даже забыв про свой dirty-talk и слушая ее лихорадочные выкрики. Я понимал, что она уже на грани, остается какой-то маленький шажок, но он ей все не давался.

- Выпорите меня! - продолжала взывать она почти исступленно. - Может быть, сегодня я была недостаточно плохой, но умоляю вас! Авансом!

Я вовремя вынырнул из фантазий, понимая, что она обращается не к тому английскому учителю, который живописал перед ней самые болезненные перспективы для ее прекрасной попки и обещал вывезти в лес и высечь там, а уже ко мне. Одним прыжком оказавшись возле кушетки напротив ее бедер, я левой рукой обхватил ее за талию, а правой опустил тяжелый шлепок на ее ягодицу.

- Ааааааа! - слезы брызнули у нее из глаз, пальцы вонзились в нежное лоно почти по самую ладонь. Без перерыва я размахнулся и припечатал другую половинку. Девочка всем телом содрогнулась от боли и наслаждения.

- Аааааааа! Да! Еще! Да-а-а-а-а!

Я дал еще несколько шлепков, уже не таких сильных, и отпустил ее бедра. Настю сотрясал мощный оргазм, она упала на кушетку в позе эмбриона, впилась зубами себе в предплечье и тихонько выла, пока по ее телу проходили судороги одна за другой. Из-под трусиков на горящую красную попку стекала струйка терпкого любовного сока. После этого она испустила еще один долгий стон удовольствия и закрыла глаза. Кажется, после такого напряжения - и эротического, и эмоционального, да и физическго тоже - девочку сморил сон.

- Пойду, воды принесу, - хриплым голосом сказал я.

Поход за водой затянулся, потому что мне следовало позаботиться о собственном неснятом сексуальном напряжении. Я прекрасно знал, что если я сейчас не кончу, то вскоре мои яички будут болеть, словно в тисках зажатые. Так что я завернул в туалет и довольно быстро довел себя до разрядки. Это было совершенно несложно, стоило только вспомнить содрогающееся от оргазма почти нагое (трусики тогда уже не скрывали ничего) тело Насти.

Когда я вернулся с бутылкой воды, купленной в холле в автомате, Настя уже пришла в себя и даже успела переодеться.

- Осторожнее домой иди, - посоветовал я, потому что больше никакие варианты начать разговор на ум не шли. - У тебя сейчас трусики такие мокрые, что от них могут джинсы промокнуть. Мама заметит.

- Виктор Геннадьевич, вы ненормальный, что ли? - устало выдохнула ученица. - Я трусики сразу сняла и в пакет положила. Их даже можно не выжимать, с них и так рекой течет. Приду домой, их сразу в стиральную машину, машину включу, а сама сразу под душ. Тогда мама не заметит.

- Ну ладно, - согласился я. - Ты сама-то сейчас как? До дома доберешься?

- Доберусь, куда денусь, - ответила она. - Но спасибо вам, такого оргазма у меня еще никогда в жизни не было! Я словно улетела!

- Рад, что оказался полезным, - кивнул я. - Давай я тебя до дома провожу, а то время уже позднее.

Некоторое время спустя мы шли по улице. Ночной ветерок приятно охлаждал разгоряченные лица.

- Виктор Геннадьевич, я тут подумала, - внезапно заговорила Настя, - как нам теперь друг друга называть?

- В смысле? - не понял я. - Ты для меня Настя, ученица.

- Просто Настя и просто ученица? - немного недовольно протянула она. - У вас и Алена просто Алена и просто ученица, и Вика так же. Разве я такая же, как они?

- Нет, конечно, не такая же, - поспешил уверить я. - Я просто пока не знаю, как это отображать в обращении. А ты меня как хочешь называть?

- Ну, я пока не знаю, как назвать наши отношения, - с легкой интригой в голосе заговорила она. "Хм, не о том ли я сам думал с полчаса назад?" - пришло мне в голову.

- Отношения ладно, вопрос в том, как ты ко мне обращаться будешь. Просто на тренировках - давай так же, как всегда. Я думаю, мы пока не готовы делать наши, хм, непонятно называемые отношения достоянием общественности.

- Тут вы правы, - хихикнула она. - Но когда я лежу перед вами почти голая и стараюсь кончить, а вы рассказываете, как меня выдерете, тут обращение по имени-отчеству как-то неуместно, так ведь?

- Ну да, - согласился я, - длинно, неудобно, как-то очень канцелярски. Ну так как же ты будешь меня называть?

- Просто "тренер" не хочу. Для остальных девочек вы тоже просто "тренер", - начала рассуждать она.

- Учитель? Наставник? - предположил я задумчиво.

- О, у меня идея есть! Буду называть вас как ученик учителя на Востоке!

- Сенсей? Сэмпай? - я стал перебирать известные мне из восточных единоборств слова. - Эээ... сабумним?

- Нет, - лукаво ухмыльнулась она. - Я буду звать вас "мастер".

- Мастер... - я произнес слово, будто попробовал его на вкус. - Настенька, ты же знаешь, что слова имеют силу. А также каждое имеет свои нюансы значений и свой контекст.

- Знаю, - кивнула она с той же самой лукавой физиономией.

- Слово "мастер" может означать, например, мастера-фрезеровщика на заводе, - продолжил было я свою лингвистическую лекцию.

- Ага, но мы не на заводе, - тут же перебила она. - Про мастеров ролевых игр и мастеров в армии и флоте тоже можете опустить, не наша тема. Какие еще контексты?

- Есть, например, мастер спорта.

- Подходит, принимаем. Вы же у нас мастер спорта?

- Нет, не дотянул, - усмехнулся я. - Я КМС.

- Ничего, буду звать вас на ранг выше, чтобы показать уважение, - улыбнулась девушка.

- Грубая лесть в духе французской армии, - хмыкнул я. - Что у нас там еще есть? Ну, есть мастер как человек, достигший высокого мастерства в каком-то искусстве или ремесле.

- Тоже подходит. Давайте будем считать, что вы достигли высокого мастерства в искусстве наставления меня на путь истинный.

- Ну, это нам еще предстоит проверить. Но есть еще один важный смысл, про который ты должна знать.

- Ну?

- "Мастер" может означать "хозяин", "господин". И такое обращение используется, например, в субкультуре БДСМ.

Настя широко улыбнулась, потом подскочила ко мне, обхватила руками мою голову, нагнула к себе и жарко поцеловала в щеку:

- А почему вы думаете, что я об этом не знала?

Оставив меня в одиночестве размышлять над этим вопросом, она, помахивая сумкой и пританцовывая, скрылась в своем подъезде.

Неделя прошла спокойно. В воскресенье я позвонил настиной маме и сказал, что теперь у ее дочери будут дополнительные тренировки со мной. Она в ответ поделилась радостью: Настя всю неделю вела себя как шелковая, прилежно делала уроки и вообще радовала ее. Я это дело горячо одобрил, не став, однако, уточнять, чего именно ее дочь этим добивается.

Вечером вторника юная егоза едва дождалась окончания тренировки. Объявив девочкам, что занятие закончено, я ушел в тренерскую, и, кажется, не успели еще уйти из зала остальные гимнастки, как Настя уже стучалась в дверь.

- Да-да? Кто там? - спросил я, хотя прекрасно знал, кто.

- Это я, Мастер! - улыбнулась Настя, входя.

- Я беседовал с твоей мамой. Она сказала, что прошлую неделю ты была просто образцовой дочерью. Спрашивала меня, как я этого добился.

- А вы что сказали? - тут же поинтересовалась она.

- Сказал, что не раскрываю своих секретов. И еще сказал, что буду дополнительно заниматься с тобой каждый вторник. Чтобы такая же шелковая была.

- Шелковая, - усмехнулась девушка. - Вы меня за это накажете, Мастер?

Я поднял глаза от бумаг и посмотрел на нее:

- Наказывать? Зачем? Меня вполне устраивает, когда ты ведешь себя хорошо, - смесь недоумения и разочарования отразилась на ее симпатичном личике, а я спокойно продолжил:

- Но при этом, прекрасно понимая, что тебе нравится, я могу за твое хорошее поведение поощрять тебя. Я даже с этой целью купил для тебя специальный гостинец.

Расстегнув сумку, я достал и продемонстрировал Насте длинный флоггер с мягкими хвостами.

- Серьезную боль таким причинить сложно, но довольно хорош для разогрева, - пояснил я. - А еще в тех случаях, когда цель не наказать, а возбудить.

- Ммм, не терпится попробовать! - воскликнула ученица и стала стягивать с себя трико. На этот раз под ним не было ничего. Сложив блестящую ткань и повесив ее на спинку стула, Настя прилегла на кушетку на живот, глядя на меня и плеть с нескрываемым интересом.

- В прошлый раз ты поначалу стеснялась даже груди мне показать, а сейчас бестрепетно раздеваешься догола, - заметил я, пока что продолжая заполнять бумаги. Конечно, с куда большим удовольствием я занялся бы обнаженной ученицей, лежащей на кушетке, но, во-первых, бумажные дела сами себя не сделают, а во-вторых, я хотел ее немного подразнить, потомить перед дальнейшими играми.

- В прошлый раз передо мной был тренер, а девочки вообще перед тренерами раздеваться не должны. А сейчас я перед моим Мастером. Вы знаете, что говорили японские или китайские родители, отдавая своего ребенка учиться к мастеру боевых искусств?

- Что? - эхом откликнулся я.

- "Мясо ваше, кости наши". То есть единственное, что родители запрещали делать сэнсею - это калечить ученицу. Во всем остальном ее тело принадлежало мастеру. Полностью.

- Ага. И он пользовался этим правом в хвост и в гриву, - подхватил я. - Заставлял девушку таскать к нему в дом воду из колодца. Полоть грядки. Собирать рис.