Мечта

.. Она ворочалась в кровати... Не то чтобы она не делала этого всегда, когда засыпала или внезапно просыпалась и пыталась заснуть вновь, но каждый раз, когда она вспоминала о нем, это состояние было более беспокойным и продолжалось более длительное время, чем требуется нормальной физиологии человека, что бы сбросить накопившееся за день напряжение и заснуть.

Она чувствовала, что обозрим уже тот период времени, когда ее мечты могут воплотиться в действительность. Необозримость этого периода в прошлом давал ей силы вести регулярную, будничную семейную жизнь. Если ей вдруг надоедали однообразие и обыденность, она в любой момент могла пойти в ванну, наполнить ее горячей водой и представить себе... как она подверглась нападению, гуляя по темному парку, и ее хватают из темноты сильные руки. Кидают на землю, и она, еще ничего не успев понять, слышит слегка испуганное и оттого преувеличенно злое шипение,она его остановила. Он вел себя так же и в жизни, он трахал ее так, как ему было в этот момент удобно. Он ставил ее так, как ему было удобно, и его член занимал ту ее дырочку, которая казалась ему на тот момент более соблазнительной, и то, что он там делал, точно соответствовало его состоянию.

Он мог драть ее задницу резкими энергичными ударами или лежать спокойно, перебирая ее волосы, а она в этот момент сдерживала свои легкие покачивающие движения, чтобы избавиться от легкого дискомфорта в заднем проходе от огромного толстого и горячего бревна, конец которого ощущался аж в районе живота. Или она могла не торопясь облизывать головку его члена, то, обволакивая ее губами, то, полностью освобождая и внезапно для нее вдруг ощущая, как эта головка энергично двигается между ее горлом и губами, а ее голову, мягко прижав уши к голове, насаживают на свой член сильные руки. Поэтому она не останавливала сменяющиеся перед ней образы, позволяя им естественным образом наполнять сознание и покидать его...
... Он же продолжал свое движение, которое позволило ей увидеть вместо блестящего ануса ту картину, которая зачаровала и испугала ее. Он уже был за ней, продолжая приподнимать ей попу. Свободной рукой он взялся за свой огромный орган, наклонился над ней и мягко, но уверенно, так будто мог видеть сквозь непрозрачную жидкость, погрузил его прямо в середину образовавшегося озерка. Она видела, как огромный слегка искривленный цилиндр погружается в озерко, скользит, слегка касаясь и привычно раздвигая складки ее половых губ, и тут она внезапно откинулась на подушку и выгнулась. Горячая волна прокатилась внутрь ее тела, заставляя ее изо всей силы сжать раздвинутые бедра. Но его тело было уже между них, и когда ноги стали сдавливать его мускулистое тело, волна напряжения от этого действия прокатилась по бедрам вниз к промежности и встретилась там с огнем желания, наполнявшим ее до краев. Там эта волна разбилась об утес его члена, который находился в ней подобно несокрушимому монументу, волна обежала вокруг него в бессильной попытке раздавить колосса. Она давила и давила, выгибаясь от жара и силы, сжимающих член мышц, опирая свое тело на него, как на кол, которым наказывают преступников. Внезапно все кончилась, член выскользнул из нее и она, лишенная опоры, упала.

Она понимала, что это только начало, что она обречена, метаться на постели, коричневой и липкой от шоколада, кричать от желания и страсти, как заводная игрушка в его руках, ожидая, что ею наиграются или у нее кончится завод. Его руки, между тем, сгребли жижу, остававшуюся на ней, в пещерку из еще не сомкнувшейся после его выхода плоти; она дрожала. И вот следующая молния пронзила ее тело. Она знала, что это произойдет, она была готовая и ждала этого, но это ничего не изменило,и спокойствия.
Наскоро перекусив бутербродным завтраком, надев сапоги, нацепив пальто, подхватив сумочку, бросив мельком взгляд в зеркало, она выбежала на улицу. На улице была весна, до метро было не далеко, и она пошла быстрым шагом по дороге, позволяя сумочке чуть более широко, чем обычно, качаться у нее на плече. Образ огромного члена, которым таранило ее подсознание ее же воображение, расплылся, потерял контуры и растворился в пейзаже, не отступая от нее не на шаг и придавая ей сил, уверенности и решимости.

Вокруг нее разливался мир, сильный, добрый, изменчивый, который обязательно найдет ту часть себя, которая наиболее подходит для погружения в нее...

Пока она шла по дороге, она по привычке бросала взгляды по сторонам, сканируя пространство, определяя, где кто находится, мужчина или женщина, как они одеты, обращают ли на нее внимание и т. д. Она уже давно умела разглядеть в толпе мужчин, которые проявляли в ней заинтересованность. Их заинтересованные взгляды, пробегающие вдоль тела, или притянутые ее юбкой или заманчиво покачивающимися грудями, заставляли ее слегка сжиматься внутри от сладкого предвкушения будущей ебли. И хотя эта ебля происходила всегда в ее воображении, она никогда не исключала ее возможность на практике. Сегодня ее раскрасневшееся от утренней мастурбации лицо, ярко блестящие глаза и энергичная походка привлекали больше внимания, чем обычно. Она поймала несколько ответных улыбок, а один с особенно толстым членом в джинсах, продолговатым контуром, перекатывающимся под тканью, даже почти направился к ней, но она, не меняя атмосферы бодрости и радости вокруг себя, едва заметно качнулась в сторону, и он тут же потерял к ней интерес. «Утренний стояк», —,мышцы. Она тоже это чувствовала, и у нее слегка подогнулись ноги, бедро одной слегка вышло вперед, как бы прикрывая собой лоно, но одновременно приоткрывая к нему доступ сзади.

Он привлек ее к себе одним сильным движением, и она слегка ударилась о его грудь. Получилось, что она как бы упала ему на грудь, и удар прокатился по ней расслабляющей волной. Он сжал ее плечи, и она почувствовала себя маленькой беззащитной девочкой его объятиях. Его руки сползли с ее плеч, как два удава гибких и сильных, на ее спину и чем дальше они ползли, тем сильнее она прижималась к нему, тем более что, встретившись где-то в районе двенадцатого грудного позвонка, они изменили направление и поползли друг от друга вверх и вниз по ее спине. Когда же руки остановились, он подарил ей первый жаркий глубокий поцелуй, от которого у нее перехватило дыхание больше чем от объятий...
... Отметим здесь вскользь, что поцелуй был жарким не от трепетавшей в нем страсти. Он был таковым из-за силы, с которой он эту страсть сдерживал. Это была борьба, которую он вел с собой, и когда он целовал ее, это было вызовом собственной страсти, своей сдержанности, способности контролировать ее, способности подчинять ее себе и направлять в то русло, которое подскажет воображение.

Телки, которых он драл, воображали, что это страсть к ним толкает его выдумывать изощренные и неожиданные способы их трахать, но это было не так. Контроль над собой, которым он упивался в экстремальных ситуациях, обострятся стократно, вызывая внутреннее ощущение битвы титанов, и оно вилось ему в сексе, а никак не ебля пизды.

Эта игра могла принимать формы как вакханалии, сравнимой с упомянутой выше битвой титанов, так и мягкого тупого домашнего секса, которым он сегодня планировал заняться с приехавшей к нему телкой, сравнимого с игрой, в которую почти все играли в холодную пору на пикниках: когда рука быстро ласкающим движением гладит языки пламени.
В этой игре важен расчет, внимательность и такт, чтобы не обжечься и не замерзнуть. В этой игре собственно телке отводилась роль хорошего сухого деревянного полена, от которого ничего не требуется, кроме как лежать тихо и гореть. Этот аспект игры в тихой мирной домашней обстановке был интересен ему бесконечно сложным набором ощущений, которые с неповторяющейся вариативностью возникали в нем от любого изменения положения тела, касания, тепла, света, воды, дыма, шума, интерферируя в нем, как языки пламени, бесконечным неповторимым танцем, награждая зрителя ощущениями, которым, по мнению многих, можно предаваться бесконечно...

Он целовал ее сильно, но нежно,ебать меня, ебать меня, ебать меня, в мою пизду, ЕБАТЬ меня, ебать МЕНЯ, ЕБАТЬ меня, ебать МЕНЯ, ЕБАТЬ меня, ебать МЕНЯ, ЕБАТЬ меня, ебать МЕНЯ... «. Эти мысли мешались у нее в голове в различных вариантах и последовательностях, с разными акцентами в тех местах, где их вздыбливали волны ее чувств...
Вторым фактором, меняющим характер ее движений, было то, что все его действия распространялись на те части, которые были выше пояса. Ее глаза, руки, язык, груди были заняты чувствами и ощущениями, которые приносила им близость с ним, в то время как все, что было ниже пояса, бездействовало. Все, что было внизу живота, бунтовало против такого пренебрежения... и чем больше возрастало это недовольство, тем больше тело старалось его удовлетворить.
Сначала она пыталась прижаться к нему низом своего живота стоя прямо перед ним, она тянулась, то, толкая животик вперед, то, собирая его в узел и прогибаясь с целью поднять клитор повыше и дотянуться до него потереться об него, то, наоборот, отпуская и пытаясь тереть его между бедрами. Потом она стала лезть на него, как на дерево, повиснув на нем, охватив его ногу сзади своим бедром и трясь об него закрытой юбкой и трусиками промежностью. Но и это не доставляло желаемых ощущений, а лишь сильнее разжигало ее желание. Ее обезумевшая от возбуждения промежность уже кричала ей не своим голосом,было бы уже видно и не прикасаясь к ягодицам, поскольку их половинки уже не касались друг друга, а были гостеприимно распахнуты. Он провел пальцами над анусом, не прикасаясь к нему через тонкую ткань и наполнив ладонь слегка задержал на ней ожидая пока огонь его руки не согреет и не начнет обжигать лежащее в ней тело. Правда, его пальцам мешали колготки и трусики, не давая руке комфортно лечь. Ему, не доставляло никакого удовольствия ощущать эту ткать под своей рукой, и в то же время лесть в ее трусы не торопился. Рука полежав немного на ее попе поползла вниз и хотя она могла дотянуться гораздо глубже он предпочел повторить уже проторенный маршрут и провел рукой мимо жаждущих его прикосновения половых губ. Рука, завершив полукруг, подхватила эстафету по держанию юбки у своей напарницы и та уже имела удовольствие поделиться теплом с ее задней частью. Так продолжалось какое-то время. Она пробовала в тот момент как его рука соскальзывала с ее попки и стекала мимо ее пизды вниз по бедру дотянуться до его руки и задеть ее собой, но каждый раз ей это не удавалось. Занятая этой игрой она опять отключилась от остальных восприятий. Первому эта игра наскучила ему...

Когда рука в очередной раз пошла вниз она не легла на подрагивающую в ожидании ягодицу, а нырнула под сдвоенную резинку колготок и трусиков, выбрав для проникновения самое не защищенное место, там где начиналась ложбинка, разделяющая ее попку на две ягодицы. Одежда окутывающая ее попку, сопротивлялась его руке не желая без боя выдавать свои сокровища. Пальцы, проникнув под резинки подтянули под себя ладонь, потом, опершись на запястье заскользили дальше, открывая для себя все большие и большие просторы ее попки. Запястье двигалось за ними, собирая на себе ткань. Открывая этим завоеванные просторы ее плоти. Однако через некоторое время пальцы захватили весь холм затянутый гладкой ровной упругой кожей и нащупали спуск в ту лощину, которая так свободно открыла чуть ранее для них путь у подножия холма. Там, где ткать трусиков уже не касалась кожи, было чуть влажно и как положено влажной лощине там была редкая растительность, которую медленно двигающиеся пальцы беспокоили. В самом центре была маленькая, нервно подрагивающая полянка, которая то слегка втягивалась внутрь, то расправлялась обратно. Пальцы обогнули ее, рассчитывая провести более глубокие исследование позднее, когда рекогносцировка будет закончена но оставили на страже часового, который соблазненный видом ходил вокруг полянки. Остальные двинулись дальше, кожа темнела, сморщивалась, заросли становились гуще, но прямо по центру от полянки шла почти не заросшая тропинка. По ней пальцы и отправились дальше. Путь, надо сказать, был не долог и без поворотов. Прямо перед пальцами открылся вход в пещеру. Склоны холма, в котором находился вход в пещеру густо поросли растительностью, пальцы проникли у же так глубоко в промежность между ее бедрами что загораживали почти весь свет. Надо сказать, что то, что перед ними была пещера было скорее предположением чем очевидным фактом. Предположение же строилось на том что склоны холма разделяли явно видимые створки, выделяющиеся не только тем, что красной каймой опоясывали скрывающуюся за ними щель, но и сочились прозрачной влагой, запах испарений которой дополнял неповторимый колорит этого места. Один из пальцев провел по створкам, собирая на себе покрывающую их слизь. Холм задрожал, и на секунду створки сомкнувшись исчезли в холме, а потом поверхность холма дернулась и двинулась на палец все еще торчавший перед холмом. Створки появились уже раскрытые настежь, и палец проник в скрытую за ними полость. Он выскочил оттуда весь мокрый. От этого сотрясения палец стоявший на страже у края полянки не удержался и воткнулся прямо в центр, уйдя в него по фалангу. Его резко сжало со всех сторона и если его сослуживцу легко было выскочить из скользкой пещерки то тут пришлось повозиться, полянка ходила вокруг него ходуном, не желая отпускать свою добычу. Наконец он справился. Пальцы, оставив искупавшийся в ее соке палец рядом с пещеркой, пошли в бок и опять выбрались на поверхность ровную и гладкую. Проверив, таким образом, всю местность пальцы начали пользоваться завоеванной территорией стали мять ее, сжимать, придвигая к ладони, смещать в разные стороны то, открывая дно лощины и вход в пещерку свету то, погружая их в кромешную тьму. Пальцы были сильные и без труда делали с ягодицей все, что считали нужным. От их движений то один из них, то другой поминутно соскальзывали, то в один проход, то в другой, то в оба одновременно вызывая тем самым повторение описанных выше событий.

Она вздрагивала при каждом проникновении в нее. Она часто дышала, ее грудь вздымалась в такт ее дыханию. Если голова лежала на ее груди между распахнутых складок халата. Она чествовала щекой его кожу, слышала биение сердца. Ее дыхание согревало его грудь так же, как его руки согревали ее ягодицы. Она слегка постанывала, при каждом особенно удачном попадании его пальцев и совершала телодвижения, пробуя усилить и углубить ощущения от них. Вторая его рука присоединилась к первой и действуя синхронно они то вжимали захваченные ягодицы ей в промежность, от высоко приподнимали их разводили в стороны и оттопыривали. В этой фазе уже ни широко раздвинутые половые губы не скрывали маленькие красные лепесточки, скрывающие глубокий колодец ее влагалища, который ему сегодня предстояло промерить своим лотом, ни полянка, не скрывали воронкообразное отверстие в красно-белой коже, которое тоже явно нуждалось в глубоком исследовании. Каждое движение заставляло ее холмик менять свое положение и географию как при землетрясении, а пальцы видимо задались целью сдать на разряд по плаванию в пещерных водах. Внутренние вопли бывшие оглушительными уже, когда он целовал ее, были теперь просто не переносимыми, но теперь они были выстроены как бы в диалоге с самой собой, из которых одна ее часть ничего не отвечала, а другая молила ее,я больше не могу без тебя». Она сползла на колени у его ног. ЕЕ руки провели по его ягодицам но задержались не на них, а на поясе который стягивал халат. Ее руки нащупали узел, он был как у нее перед глазами. Она развязывала его, шепча: — «пожалуйста, поскорее войди в меня». Развязывая узел, она ощущала как болтается за тканью халата его член, тот что она так вожделела и его доступность и близость к ее рукам не давали ей сосредоточится и закончить процесс. Ей хотелось схватить его прямо через ткань халата и сжать изо всех сил, проверяя его твердость и готовность проникнуть в нее. Наконец она справилась и с узлом и с собой. Она раздвинула края халата и ОН выпал, из него задев ее по лицу, но тут же подскочил обратно и стал колебаться, смотря то на нее, то в зенит. Она схватила его обеими руками. Уверенность от отсутствия неопределенности начала действовать на нее: «его член в ее руках и куда больше не денется!». Но она была настолько возбуждена и взволнована, что этого ей показалось мало и она уткнулась лбом в его живот, а носом в его волосы. Член уже был у нее во рту и она сильно сжимала его губами, я зыком, прижимала к небу. Она принялась сосать его чтобы создать из поступающих впечатлений внутреннее представление о его форме, размерах и силе. Рукой она стягивала кожицу к корпусу, что бы она не мешала ей обсасывать его головку. Она играла с ней как ребенок находящийся не в том возрасте когда все понимают а в том когда все тянут в рот. Головка ходила в ней, то, почти выныривая изо рта так, что ее красный фартук становился виден из ее сомкнутых кольцом губ, то почти упирался в глотку. Но больше всего ей нравилось держать ее прямо за зубами, где языку было где развернутся и она могла исходя слюной, обсасывать ее бесконечную конфету.

Она так увлеклась этим процессом что забыла обо всем остальном. Существовали только ощущения у нее во рту, его член и ее рот. Через какое то время он немного изменил процесс происходящего. Он взял ее руки и опоясался им под халатом как ремнем, положив ее кисти себе на ягодицы. Она тут же вспомнила о бушевавшем некогда у нее желании ощутить их так же как он ощутил ее. Она слегка переменила позицию что бы удобнее было удерживать его член у себя во рту и в то же время дать, возможно, рукам быть свободными в своих движениях. Несмотря на то что ее желанием было казалось бы отразить в себе те ощущения, которые получил он наложив руки на ее задницу, действовала она совсем по другому. Она скорее держалась за нее, прижимая ее к себе, чувствуя тем самым ее массу, ее мышцы, поверхность ее кожи. Несмотря на то что она сильно прижимала ее к себе пальцы ее рук нежно скользили по ее поверхности. Они обследовали ее гораздо тщательнее чем его пальцы, которые действовали как захватчики. Ей же захватывать было нечего. Все что она могла захватить уже покоилось у нее во рту. Поэтому она перебирала, волоски, оглаживая кожу и пробравшись в лощинку между его ягодицами, нежным круговым движением провела пальцем по полянке кожи скрывающей его анус. Она знала что ему нравились эти нежные прикосновения, но еще она знала что больше удовольствия он испытывал, когда она орудовала там своим языком.

Пока она занималась игрой с его членом, лаская палицами его зад, он чал постепенно двигаться. Он двигался взад вперед и ее игра с его членом изменилась. Теперь не она уже направляла его член куда ей хотелось в данный момент, теперь он двигался сам и она должна была двигаться вместе с ним что бы сохранять то положение которое ей хотелось бы занять. Она сжимала его ягодицы что бы удерживать равновесие и направлять его силу по ожидаемому ею руслу. Его член набирал обороты и ей приходилось все тяжелее, начала кружиться голова. Тогда он взял ее голову в свои руки, положив свои пальцы на ее затылок. Держа ее голову неподвижно, он ебал ее рот. Большие пальцы его рук массировали ей ушные раковины. Он долбил ее рот, а она сосредоточилась на том что бы создать во рту канал напоминающий влагалище, что бы удовольствие которое он испытывал трахая ее в рот было полнее. Она прижимала его головку к небу когда она погружалась внутрь и приоткрывала челюсти на выходе что бы он не поранился о ее зубы. ЕЕ голова превратилась в пустую емкость из анекдота,болтался, потеряв форму и назначение лифчик. Он следил как ее тело движется, пытаясь сразу решить все навалившиеся на него задачи и пасует.

Наконец он поднял руки и обхватив ее груди, сжал их. Она тихо застонала. Она поняла,

ему абсолютную власть над ее телом. Несмотря на то, что он не стремился проникнуть глубже сфинктера она, крутясь на его члене в момент самых глубоких проникновений, насаживалась на него все глубже и глубже. Отверстие уже не закрывалось после ухода члена, а оставалось туннелем уходящим глубоко вглубь нее. Но, в тот момент когда она уже была готова к моменту проникновения всего члена в ее кишечник, когда она мокрая от пота уже готова была содрогнуться от счастья испытания ощущения принадлежности ему он изменил ход действия. И она, двинув на него свой зад что бы, наконец, поймать его член в темницу терзаемой им плоти внезапно ощутила пустоту в том месте где ему полагалось быть и наполненость в другом месте, которое в схватке не участвовало но представляло собой главную силу ее триумфа. Короче говоря, она с размаху села своей сокровенной дырочкой на его разбухший после долгой работы орган. Он прошел между ее половых губ как нож сквозь масло. Не на секунду не задерживаясь, прошел сквозь лепестки ее цветка, которым она встречала гостей вторгающихся в ее святая святых. Скользнул, как по склону горы на санках, по ее длинному глубокому влагалищу и уперся в ее матку, потеряв по ходу движения силу и прикоснувшись к ней мягко и нежно, утопив ее глубоко нутре.

Весь низ ее живота сжался в тугой узел. Время как будто остановилось в этом спазме вместе с ее дыханием. Она выгнулась и мощная судорога прошла через ее тело. В этот момент он вынул из нее свой член одним быстрым сильным движением и вогнал в нее еще раз. Она задохнулась. Если бы он не поддерживал ее она бы упала на пол. Воздух с всхлипом похожим на рыдания входил в ее горло и выходил из него. Он всаживал и всаживал у нее свой агрегат, радуясь своей победе, Наслаждаясь своим триумфом. Он трахал ее как трахали в далекие предалекие времена победители жен и дочерей своих поверженных врагов. Он ебал ее наблюдая в зеркало как прыгают вверх вниз ее сиськи, как колеблется над ними бесполезный лифчик. Когда же он переводил взгляд ниже, его взгляд падал на вздрагивающие под каждым его ударов ягодицы соблазнительно развернутые к нему своими полукружиями сходящиеся с другой стороны в тонкую стройную талию. Руки его свободно гуляли по ее телу, окрашивая ее стоны разными звуковыми оттенками из той палитры, что предоставил в распоряжение ее голосовых связок создатель. Сейчас он мог позволить себе то что в другой момент было недоступно ущипнуть ее за сосок, сильно сжать грудь, растянуть до предела ее анус, раздавить в пальцах ее клитор, в общем, сделать то что при других обстоятельствах вызвало бы боль. Но в данных обостряло ее переживания и острота боли воспринималось ее измененным осознанием как острое удовольствие.

Она была вся в поту, дыхание с трудом вырывалось из ее груди, она полностью висела на его руках, когда он, наконец, утомившись, бросил ее ебать и вышел из нее совсем. Он положил ее подрагивающее безвольное тело на пол прихожей где только что с ожесточением драл ее и пошел на кухню. Его здоровенный член, блестящий от слизи торчал торчком и колебался в такт его шагам. Поставив чайник на плиту, он на секунду задумался о том чем заняться пока он не закипит. Придумав, отвернулся в свою комнату, пройдя мимо слегка шевелящегося тела, порылся в вещах и, найдя что, требовалось, пошел обратно в прихожую. ТО что он принес в прихожую был огромный фотоаппарат для профессиональной съемки с торчащим поверх него объективом. Он зажег все лампы в светильнике прихожей и комнаты, что бы максимальное количество света падало на снимаемый им предмет и осмотрел сам объект лежащий сейчас перед ним. Без сомнения, каждый читающий этот рассказ без труда представит себе картину, которая представилась его взору, но мы опишем ее дабы было понятно, что именно запечатлела камера в его руках... Она лежала на боку, подняв согнутые в локтях руки к голове. Сами руки и голову закрывала сдернутая с ее тела вверх одежда. Она вся не помещалась на придверном коврике, поэтому грудь, на которой она лежала, была на нем, а все что ниже помещалось просто на ламинате. Обе ноги ее были поджаты. Одна почти под грудь, а другая на половину. Попа торчала по средине белого пространства ее тела. Нижние конечности были до сих пор одеты в сапоги, трусы, юбка и колготки болтались в районе колен. Под ягодицами видны были широко открытые половые губы. Я так детально описываю эту, в общем, не интересную картину что бы указать на один интересный для наблюдателя нюанс. Который мог быть зафиксирован им только в этот момент. Он заключается вот в чем: когда женщина без трусов но не спит и не оттрахана она либо скрывает свою подноготную телом или руками или если она уже раскрыта обстоятельствами на показ напряжена, от чего тело все время колышется. Тело напрягается, выполняя противоречивые приказы