Студенческий заработок

Все приведенные здесь факты были в действительности, но имена пришлось изменить.

Я 20 летняя студентка одного питерского университета, но все дело в том, что я из провинции. Мои родители оба инженеры из Брянска и считали одним из самых больших достижений в жизни это получение высшего образования. Я поступила в престижный университет на престижную специальность и училась за счет государства 2, 5 года. Но потом встретила интересного парня и эта интрижка помешала учебе. Я получила невысокие оценки на сессии и вынуждена была перейти на платное отделение. У родителей таких денег, а это 700$ за семестр нет. Я это знала точно. Скрыв по этой причине от родителей, то что произошло, я заняла деньги на первый семестр у подружек и решила, что смогу их заработать. Но заработок никак не получался. Все, что мне удалось найти это несколько фирм по распространению парфюмерии, но как потом оказалось меня просто кинули. Что делать дальше я не знала.

Прибывая в таком подавленном настроении я случайно столкнулась с женщиной, извинилась и хотела пойти дальше, но она задержала меня за руку и стала всматриваться мне в глаза. Это была женщина 30—35 лет. Взгляд жесткий и властный. Женщина явно ухаживала за собой и была стройной, высокой и темноволосой. Одета она была очень изыскано и это в глубине души вызвало у меня уважение и даже какую-то зависть.

,и опустила взгляд, на землю не смея вымолвить ни слова. Он спросил: «Новенькая, что ли?» спросил он и больно крутанул сосок. Я обалдев взглянула в его широко улыбающееся лицо, но он вложил в руку мне сигарету, развернул и шлепнув по заднице отправил к дамам.

Я от такого унижения готова была провалиться сквозь землю. Мне все было понятно. Я сразу начала кричать, чтобы меня отвели к Эллочке и что я ничего не хочу и ни на что не согласна. Но мою истерику прервала очередная пощечина. Одна из присутствующих дам показала мне опасную бритву и пообещала мне отрезать груди если я еще раз посмею ослушаться, или что-то буду делать без надлежащего старания и медленно. После этого меня отправили к себе в номер. Я проплакала всю ночь. Увидев меня утром с кругами под глазами одна из воспитательниц (как они себя называли) объявила кому-то, что пора девоньке поиграть в любовь. Я страшно перепугалась, подумав, что меня будут насиловать, но ничего такого не произошло. Но я стала чувствовать какое то непонятное возбуждение. Девочки, которые были здесь, подольше объяснили, что мне посыпают в пищу возбудитель, а к вечеру на меня надели колодку, в которую вставили руки, и голову было страшно неудобно. А самое главное, что нельзя было потрогать груди, клитор или писю, а с каждым днем этого хотелось все больше и больше. Когда я ходила в душ, в туалет, меня всегда сопровождала одна из приставленных ко мне дам, не позволяя рукоблудствовать. Когда я ложилась спать, то руки и ноги мне привязывали к ножкам кровати. Терпеть такое было совершенно невтерпеж, мне целую ночь снились очень эротические сцены, я ворочалась как юла, но удовлетворить себя так и не могла. Каждую зарядку нас выгоняли на улицу все в меньшем количестве одежды. Если первые дни мы выбегали в спортивных костюмах, то по прошествию недели мы уже бегали только в спортивных шапочках, носочках и ярких кроссовках. Это очень нравилось нашим охранникам, и при первой возможности они хлопали нас по попочкам и щипали за грудки, но дальше этого не заходило. Я уже не могла выносить постоянное возбуждение. У меня стала постоянно бежать слюна изо рта, а при виде любого мужчины, пися начинала сочиться и по ногам бежали выделения, глаза заволакивала пелена. Я просила других девушек даже воспитательниц подрочить меня, но никто на это не соглашался, боясь наказания. Меня в назидание другим девочкам вывели из общего строя и показав всем, сказали, что так будет с каждой, кто будет мастурбировать по ночам. Не находя удовлетворения, я с нетерпением ждала зарядки, на которой старалась подойти поближе к охранникам, крутила перед ними своими обнаженными прелестями и оттого, что, они смотрели на меня во все глаза и отпускали по поводу меня скабрезные шутки у меня наступало некоторое облегчение. Всех их забавляло, что когда я сильно перевозбуждалась, от их взглядов, и от прохладного ветерка обдувающего мои половые органы, у меня не только набухали до невозможности соски, но и краснела вся грудь и животик, клитор алел напряженным бугорком и подрагивал от возбуждения, мелкой дрожью дрожали и бедра, с меня лился пот ручьями, я хватала ртом воздух и начинала по мере приближения хоть какого то облегчения повизгивать. Я сильно сжимала ноги, закатывала глаза и падала на колени сотрясаемая оргазмами под смех охранников. И только один из них,с прорезями для глаз. До пояса он был обнажен, и я с ужасом наблюдала, как перекатывались бугры мускул под его загоревшей кожей. В руках он держал узкую плетку. Видно было его злые глаза с ухмылкой поглядывавшего на нас. Рядом с ним были такие же огромные и сильные, обнаженные по пояс ассистенты. Чуть позже вышла женщина. На ней была одета лишь сбруя поддерживающая обнаженные груди и охватывающей ее упругие ягодицы. На вид ей было лет 35.

Вдруг музыка стихла, затихла и публика. Палач со своими огромными ассистентами подошли к крайней клетке и стали отрывать дверцу. Несчастная девушка забилась в самый угол, и сжалась в комок отчаянно пытаясь, что-то промычать. Но ее ухватили за ошейник подтащили к выходу из клетки и схватив за волосы потащили к лавке. Под возбужденное гудение толпы ее уложили на лавку попой к верху. Руки и ноги ей растянули и закрепили.

По всему было видно, что настала и моя очередь. Я решила ни за что ни сдаться на поругание моих обидчиков и по возможности забилась в дальний угол клетки. Палач медленно подошел к моей клетке, деловито отстегнул цепь ошейника от клетки и поманил меня пальцем. Я ни за что не хотела покидать своего весьма хилого убежища. Гул возбуждения зрителей нарастал. Он легонько потянул за цепь ошейника. Я не подалась, уцепилась руками за прутья решетки ни за что, не желая выходить для совершения такого надругательства надо мной.

Палач внимательно посмотрел на меня и улыбнулся одними глазами. Пока мы смотрели друг другу в глаза, один из его ассистентов подкрался сзади и больно кольнул меня раскаленной иглой в попу. Я взвизгнула, бросила прутья и схватилась за попу и в этот момент меня ловко потянули за цепь, потом перехватили за ошейник и я пробкой вылетела из клетки. Профессионализм у команды экзекуторов был высочайший. Публика с восторгом аплодировала. Слышались довольные возгласы, сопровождаемые довольным и циничным смехом: «Прям, сама выскочила сучка. Какая нетерпеливая шалавка. Вон смотрите, сама уже себя по попке шлепает». Я задохнулась от ярости и решила, что не дамся им ни за что. Тем временем палач передал меня своим ассистентам и отошел в сторону и поклонился приветствовавшей его публике. Ассистенты взяли меня за руки и начали вести к ненавистной лавочке. И тут-то я изловчилась и что было мочи ударила ногой по яйцам одного из ассистентов, от неожиданности он выпустил мою руку, я укусила второго и он тоже бросил мою руку. Толкнув одного из ассистентов я, что есть мочи, бросилась наутек. Пробежав по сцене шагов, пять, я вдруг почувствовала невыносимую боль в ногах. От долгого сидения в клетке в неудобной позе, ноги просто затекли и это сыграло со мной злую шутку. Я картинно раскинув руки рухнула: на руки палача. Он подхватил меня на руки, поднял и крепко прижал к себе и тут сказалось, то что меня 3 недели пичкали возбудителями. Я обхватила палача руками за шею, прижалась к его волосатой и такой притягательной груди силача, где-то в животе все сжалось и я почувствовала, что от такого перевозбуждения меня сильно затрясло и я стала испытывать один оргазм за другим смазка обильно побежала из моего лона, а слюна капала из похотливого рта и я постоянно облизывала губы.

,силой сжимала в кулачки, то разжимала, пальчики на ножках шевелились каждый сам по себе, а лодыжки дергались и вращались, изображая невероятный танец, танец боли. Мне не хватало воздуха, хоть на секунду прекратите, и дайте продышаться беззвучно орала я. Тело сотрясали невероятные конвульсии, оно жило как бы отдельно от меня и каждый член вертелся и изворачивался, только бы увернутся от этих непереносимых звонких шлепков плети. В мозгу гудела только одна мысль,степенные мужчины, стояли и смотрели на меня обалдевшими глазами. У многих были взлохмаченные лысины, у некоторых из брюк торчали не заправленные рубашки полностью мокрые от пота, галстуки были сняты и отброшены, на брюках в интересном месте красовались мокрые пятна, не позволяющие сомневаться в их происхождении. Женщины были с растрепанными прическами, с расстегнутыми блузками иногда с вырванными с мясом пуговицами. Помада на губах переводчиц и других спутниц стерлась, некоторые пытались незаметно отхаркивать в платочек сперму. По всему было видно, что им пришлось немало потрудиться, успокаивая не на шутку разошедшихся спутников.

,возбуждающие руки массажистов. Опять просьбы помочь мне кончить.

,его призирали и на ответственные задания его не брали. Он довольствовался в основном допросами жителей сел и городков, которые были уличены в сотрудничестве с партизанами. Но однажды ему на допрос попала настоящая партизанка, очень симпатичная молодая девушка. Звали ее Таня, и она ему очень нравилась. Используя индуктор, от полевого телефонного аппарата и два проводка с крокодильчиками, присоединенными к половым губкам Танюши, они быстро нашли общие темы для разговора.

Несчастная девушка быстренько все рассказала о советском подполье в их районе, немножко «пококетничала» с указанием баз и лагерей размещения партизан, но когда ее сводили на порку попы шомполом от винтовки выложила и это. Все было оформлено, и девушка была готова к торжественному повешению в центре села в назидание упорствующим жителям, но из Смоленска пришел приказ в пропагандистских целях повешенья производить только по воскресеньям, при большом скоплении народа на рынке. Оставалось несколько дней свободных, и Бичени желая завоевать доверие у немцев, придумал развлечение, на которое приглашал всех свободных от нарядов и операций по уничтожению партизан эсэсовцев. Используя все тот же индуктор Бичени добивался признания у девушки в ее сексуальных похождениях. В кабинет к следователю, а проще говоря, в горницу крестьянской избы набивалось куча эсэсовцев, которые, сглатывая слюну притихнув, слушали перевод «признательных» показаний Тани. Обезумевшая от боли девушка выкладывала все начистоту. И как приехав после педагогического училища поселившись в выделенной совхозом пустовавшей хате удовлетворяла сама себя, и как потом использовала для этой цели приблудившегося огромного пса Барбоса. Однажды застав за этим занятием, бабка Агапка, лечившая заговорами всю округу, сказала, что пора ее предъявлять общественности, как отцы и деды из покон веку дочерей своих замуж выдавали. С этими словами Агапка скинула с Тани ночную рубаху, выволокла за волосы из избы на двор, поставив на колени зажала голову крепкими натруженными ногами и стала стегать по попе лозиной. Таня неистово заголосила на всю деревню, сзывая на это зрелище всех окрестных парней. И действительно минут через десять из изгороди поблескивали агатами возбужденные глаза более тридцати незамужних парней. Таня продолжала визжать и показывать «общественности» налившиеся соком грудки и округлившиеся ягодицы, и волнующие бедра. Окончив представление, бабушка загнала в избу плачущую Таню и сказала, что она еще спасибо потом скажет. А завтра пойдут на пруд после работы, мол надо купаться регулярно и соблюдать гигиену. На следующий день, когда солнце уже садилось, бабушка Агапка повела Таню на пруд. Там на берегу сидели мамки, таки же молодых девушек на выданье. Девушки снимали свою одежду и медленно заходили в воду вихляя бедрами, немножко плавали, брызгали друг на друга водой заливисто хохоча, что бы привлечь внимание. В стоящих рядом ивах и кустах слышалась возня, пыхтение и треск ломаемых веток. По негласному уговору на кусты никто из купальщиц и сопровождавших их внимания не обращал, даже если там затевалась настоящая драка, и ивы тряслись как от землетрясения. Женатым мужикам в кусты ходить считалось крайне зазорным, а молодых пацанов хлопцы постарше прогоняли сами. Девушки на купание ходили с того момента, когда матери замечали у них томный блеск в глазах и явные бабские прелести бросались в глаза. С момента, когда к девушке засылались сваты, девушка все реже появлялась на пруду, а после свадьбы дорога туда ей была заказана. Разведенки, вдовы и те у которых мужья беспробудно пили, появлялись в другом месте пруда и без сопровождающих, но в эти тонкости Таню еще не посвящали.

Приняв все условия этой условной игры, Таня скинула постепенно одежду и медленно пошла к воде. Сознание того, что за ней смотрят все парни их большой деревни, холодило душу и приятно щекотало там где-то внизу животика. Бедра сами собой стали соблазнительно вихлять подчиняясь тысячелетнему инстинкту женщины, спинку она выгнула и грудочки призывно колыхались в такт ее шагам. Проходя у самых кустов она с удовольствием услышала шепот: «Серега пригнись, не видно. Та нагни бошку,присутствующими стала танцевать подрыгивая бедрами под звуки «Интернационала» доносившиеся с патефона. Глядя на молодую, пышущую здоровьем, очаровательную Таню, собравшиеся мужчины цокали языками, поглаживая усы, протирали запотевшее пенсне и что-то невнятное гундосили, вытирая с пьяных рож слюни (большинство приглашенных ответственных работников партийного и хозяйственного актива области были грузинами, евреями и литовцами) и представляли себе свой новый мир, который они строили светлым и радужным, ради которого не зря они столько убивали, мучили, насиловали и грабили, недалеких, тупоголовых, холуйски услужливых россиян. Но как говаривал классик «не долго музыка играла, не долго фраер танцевал», эта лексика хоть и была знакома большинству присутствующих, так, как в дореволюционном прошлом все они были обыкновенными уголовниками, но в новой, сытой, вольготной и безнаказанной жизни стала забываться. И возмездие пришло неожиданно. Полковник Гоцешвили, будучи начальником областного управления НКВД, прознав про бурное застолье, на даче второго секретаря обкома, на которое тот по неосмотрительности его забыл пригласить, посчитал себя уязвленным и затаил злобу. Донесла на второго секретаря его жена, которая, кстати и была любовницей кавказца. Осерчав не на шутку, Гоцешвили распорядился всех участников непристойной попойки арестовать и допросив в застенках НКВД судить. Вместе со вторым секретарем по сложившейся традиции, арестовали и его неверную жену. На открытом судебном процессе, который проходил в городском Доме культуры железнодорожников, они оба сознались в том, что оба работали на британскую разведку и получили задание по которому она используя свою женскую привлекательность должна была заманить в укромное место на правительственной даче для ответственных работников в Пицунде товарища Сталина, а он пользуясь беззащитностью Вождя должен был коварно убить Отца народов. Истошно вопя на весь зал, бывший второй секретарь просил трудящихся сурово покарать его и его жену за столь низменные намерения, коварную измену и двурушничество, выражал уверенность в том, что искоренив таких заклятых врагов трудового народа как он, Советское государство построит процветающее общество и добьется всеобщего благоденствия для народа, как учил Великий Ленин и учит Великий Сталин. Обвиняя, прилюдно, себя во всех смертных грехах, он надеялся, что Гоцешвили, выполнит данное им обещание и сохранит жизнь детям. После зачитки, очень мягкого по мнению собравшихся в зале тружеников, приговора 18 человек расстреляли во дворе тюрьмы вечером этого же дня, 12 дали по 25 лет лагерей и лишь 24 (в основном обслуживавшему банкет персоналу) дали по 10 лет, все по той же 58 статье УК РФССР. Расстрельная команда всех приговоренных раздела до гола. Мужчин выстроили в одну шеренгу у стены. Жену второго секретаря, даму с фигуристыми формами, заставили по очереди танцевать медленные, задушевные вальсы со всеми приговоренными, и когда у мужчины вставал пенис, его отводили в сторону и расстреливали «за блуд». Последним был муж. У него от страха и увиденного никак не вставал. Тогда жену заставили поласкать его и совершить с ним половой акт. И когда они соединились четыре пули пущенные с близкого расстояния из винтовок пробили их тела навылет. «Они померли в любви и согласии», —,в стакан проливая много мимо и противно стукая горлышком о края стакана.

,скрыть неловкость попыталась улыбнуться, но у нее не получилось. Он тут же подошел к следующему. Муж, пользуясь моментом, пригласил после официальных торжеств к себе домой и на удивление многочисленной свите он неожиданно согласился. Потом смотрели в большом и просторном клубе выступление художественной самодеятельности совхоза. Они сидели на первом ряду, и их разделял только ее супруг, по бокам сидели услужливые переводчики. Смотрели оба на сцену, но были чрезвычайно напряжены и боковым зрением пытались внимательно рассмотреть друг друга. Неожиданно после выхода из клуба она предложила поехать и осмотреть ее школу, все согласились, тем более, что школа, как и совхоз гремела на всю область.

Ехали не долго, минут 15 и неожиданно подъехали к большому и красивому зданию школы, на большой площади перед школой буквой П были построены все ученики школя с цветами и флажками СССР и Италии в руках. Когда они стали подходить к ним, наступило затишье, и подбежавшая к нему бойкая девчушка, с повязанным на шее, развевающимся на ветру алым галстуком, звонким голосом рапортовала: «Господин Бичени! Пионерская дружина средней школы имени Лизы Костровой по случаю вашего приезда в нашу школу построена. Старшая пионервожатая Люда Кострова». Он замер на месте, напрягся как струна, лицо его сделалось смертельно бледным. Он только теперь рассмотрел на стене школы мемориальную доску с надписью. Пионервожатая заметив такую необычную реакцию на свой доклад гостя вопросительно уставилась на директора и увидев у той блеснувшие слезы в глазах смущенно отошла в сторону. После замешательства, он повернулся к переводчику и спросил: «Люда Кострова это:» Вышколенный переводчик тут же уточнил и услужливо сообщил. Люда Кострова это дочь родной сестры Лизы Костровой героически погибнувшей в годы Великой Отечественной Войны за свободу и независимость своей Родины. Его увлекли дальше вдоль строя в здание школы, водили по разным кабинетам и лабораториям, рассказывали о достижениях юных селекционеров, он смотрел на выращенную кукурузу в школьной теплице. Автоматически, что-то спрашивал, подарил школе диковинные тогда два цветных телевизора, хотя вешания еще цветного изображения в Союзе не велось, а в совхозе только-только было как самом передовом в области налажено экспериментальное вещание черно белого изображения. Но его все равно горячо благодарили. Посовещавшись между собой, сопровождающие решили, что его заинтересовала судьба героев партизанского подполья и нужно свозить его на памятник Лизе Костровой. Делегация подъехала к большому холму. На самой вершине ее стояла бронзовая скульптура девушки в развевающемся на ветру платьице, кулачки рук ее были сжаты, а сама она куда-то решительно смотрела высоко вверх. Он сразу узнал в девушке Лизу. На негнущихся ногах он подошел к вечному огню перед скульптурой за пионерами несущими венок, поправил ленты диковинного для этих мест круглого венка и положил еще один огромный букет красных гвоздик. Поднялся и стал невидящими глазами смотреть в упор на памятник. Перед ним опять стояла та страшная картина. Перепуганная, вся сжавшаяся и дрожащая от страха и холода Лизка, стоящая на табурете и смотревшая на него протрезвевшими и расширившимися от ужаса глазами. Он попытался закрыть глаза, но видение не исчезло. Мотор машине покашляв заработал на холостых оборотах, вот характерный скрежет сцепления и машина плавно тронулась с места. Лизка стала выгибаться, за уезжающей из-под нее табуретки. Он почувствовал себя нехорошо, покачнулся, но совладал с собой, Глянул на стоящего рядом. Это была она. Слёзы катились из ее красивых глаз. Он сделал усилие над собой. Подошел к ней, взял ее под руку и стал спускаться к подножью монумента.

,

глазки напоминали о пережитом волнении. Улетал он из России восхищенный цельностью натуры, глубиной чувств и природной непосредственностью этой женщины, кляня себя за то, что не смог тогда умыкнуть ее, отправить в Италию и как-то сохранить для своего счастья.

Приехав в Италию он пытался забыть ее, одно время помышлял даже о самоубийстве. Хотел забрать ее в Италию, но там у нее дети и она не пойдет на разрыв их с отцом. С ней больше не встречался, но после перестройки, стал регулярно приезжать в Россию и подыскивал в салонах садо-мазо тематики, таких же колоритных натур и после их публичного наказания покупал их для секса, переживая целую бурю эмоций, и хоть на год выходил из депрессии связанной с разлукой с ней.

Я первая с кем он поделился этой историей. Я слушала его заворожено. И к своему ужасу понимала, что это правда. Во время рассказа, его губы нервно подрагивали, он ничего не ел, руками нервно теребил салфетку и смотрел куда-то вдаль мимо меня. Он не обращал ни малейшего внимания, поглощенный своими воспоминаниями, когда Ирма меня щелкала хлыстиком по попе. Я тоже была увлечена необычной историей, но чувствительные удары меня возвращали к действительности, и лишь на третьем я понимала, что я нарушила. То плечи опустила, то забывала улыбаться сеньору Бичени, то лезла потрогать все еще чесавшиеся половые органы. Внезапно Бичени оторвался от своих воспоминаний и сказал, что наверное уже поздно и можно с трапезой закончить, а то госпожа Ирма воспитает из меня благовоспитанную сеньориту. Он тепло поблагодарил Ирму за заботу обо мне и попросил меня сделать то же самое. Я поняла, что это изощренный и тонкий садюга. Но делать было нечего. Встав из-за стола я поблагодарила Ирму и Сана за заботу обо мне. На что Ирма, радушно улыбнулась и выразила готовность всегда оказать мне помощь если она потребуется. От такого изощренного цинизма и унижения, внутри у меня все клокотало, я готова была разорвать негодяйку Ирму. Сеньор Бичени подошел ко мне, заглянул в глаза и сказал, что мои эмоции темными чертиками поблескивают у меня в глазах. Но тут же напомнил, что он умеет укрощать строптивых девушек. Я мигом успокоилась, взяла его под руку и мы двинулись в сторону спальни. Он не обратил внимания, как я впилась в его руку своими ногтями, вложив в это всю накопившуюся злость. Дальше был восхитительный секс. Бичени не был страстным юным любовником, но он знал как надо довести женщину до безумства. Да еще если учесть, что я длительное время воздерживалась, а потом была возбуждена до предела ежедневным приемом возбудителей. Эллочка же нас во время физических упражнений заставляла всовывать в лоно резиновую грушку с подсоединенной к ней трубочкой, которая в свою очередь соединялась с манометром. И каждая девушка должна была качать мышцы влагалища добиваясь все больших и больших результатов. Вообщем в результате мы во взаимных объятиях не расставались до восхода солнца. А потом сеньор оставил меня отдохнуть. Я испытала с ним четыре глубоких, продолжительных оргазма и это заметно успокоило меня. Смазка нанесенная слепыми дала свои плоды и попа не так уже саднила, а половые органы не так уже нестерпимо чесались и я уснула детским счастливым сном. Мне снились удивительные по красоте и переживанию эротические сцены, во сне я несколько раз пыталась погладить свою грудь, или писю, но бдительная Ирма стояла на страже и щелкала меня по ручкам хлыстиком, заставляя их убраться от запретного подальше. Это мне рассказал доверительно сеньор Бичени после моего пробуждения. После обильного завтрака, меня отправили в роскошном лимузине в наш клуб. Я уже могла свободно сидеть на попе, когда машина проезжала даже по кочкам.

Студенческий заработок. Устройство личной жизни.

Заехав в клуб, я тут же явилась к Эльвире. Она меня встретила по-деловому холодно. Мне дали пластиковую карту ведущего банка Европы. Я тут же открыла телефонный справочник «Желтые страницы Санкт-Петербурга», нашла номер телефона отдела по работе с клиентами и попросила сообщить мне сколько внесено на мой счет. Сотрудник любезно мне сообщил, что на счету у такой то такой то находится в данный момент 8, 5 тысяч евро. Я положила трубку и вопросительно посмотрела на Эльвиру. Та пояснила, что 2 тыс. за представление в зале клуба, 1, 5 по договору за клиента, а 5 личный подарок от сеньора Бичени. Она встала давая понять, что аудиенция закончена, но увидав, что я сижу, спросила, есть ли у меня еще вопросы. Я набралась наглости и сказала, что есть. И первое, я очень возбуждена и не могу с этим совладать и мне нужен мужчина и что его на улице я искать не намерена, тем более, что это проделки ваши, сказала я и пристально стала смотреть в глаза Эллочке. Эллочка смотрела на меня не отводя глаз, потом нажала кнопку и появился огромный амбал, горилообразного вида. Я представила, что меня найдут на городской свалке с перерезанным горлом. Но к моему удивлению Эльвира дала указание найти мне смазливого самца. Она так и выразилась. И вдруг она мне сказала, что любит нахрапистых, задиристых пигалиц и она немножко мне поможет. После этого мне бросили ключи от нового дома и машины, но предупредили, что я должна буду за них отработать.

Охранник отвез меня в п. Солнечное под Питером. Двух этажный дом, финского проекта, напичканный бытовой техникой, аппаратурой и мебелью, меня просто очаровал. Больше всего мне понравился подземный гараж на 3 машины и встроенный пылесос, который стоял в подсобке, а в комнатах были своеобразные розетки, к которым оставалось подсоединить только шланг. А когда я погрузилась вся в джакузи, счастью моему не было предела. Документы в которых значилось, что все это мое лежали на камине. К обеду из специализированного центра пригнали BMW самой последней модели. Тут я поблагодарила отца, который настоял, что бы я после школы отучилась в автошколе и получила права. Проехавшись с опаской по Приморскому шоссе до Питера (в город с непривычки я побоялась ехать), развернулась у лахтинского поста ГИБДД, я вихрем домчалась до Выборга. Потом вернулась домой. Забралась в роскошную, огромную постель и от всего пережитого за этот день, крепко уснула. У меня работала Екатерина Львовна. Эта женщина, по документам, нанята мной, и является в одном лице и домохозяйкой, и управляющей и садовником и т. д. Это очень добрая женщина лет 55, в прошлом преподаватель иностранного языка Санкт-Петербургского университета. Последнее обстоятельство меня особенно обрадовало, и я решила, что буду обязательно совершенствоваться в языках.

На следующий день я позвонила Мелисе, и мы катались по всем магазинам, посещали самые крутые и элитные кафе. Я осознавала себя преуспевающей бизнес-леди, которая многого достигла, и самое приятное, многое может себе позволить. Мы даже заехали ко мне в университет и Мелиса построив многозначительно глазки в деканате, и оставив приготовленные пакеты с евро у отдельных, особенно поднаторевших, на ниве сеяния доброго и вечного, профессоров, заполнила мою зачетку в лучшем виде. Улаживать отдельные, мелкие вопросы и была ее обязанность, и с ней она сплавлялась виртуозно. На следующий день меня вызвал секретарь Эльвиры к ней. В 12 часов я была у нее. Она предложила сесть и расспрашивала о моих впечатлениях от дома и от нового статуса в их клубе. Я конечно высказала свое полнейшее удовольствие, но и некоторое опасение о выплате их стоимости. Эльвира сказала, что я теперь отношусь в разряд элитных артисток и если я глупить не буду, то проблем с этим у меня не будет.

Вдруг боковая дверь открылась и в кабинет вошел огромный охранник, еле протиснувшийся в дверь. За ним втолкнули молодого, симпатичного парня, а потом вошел еще один охранник. Парень был высоким блондином с огромными, голубыми глазами и длинными ресницами. Под глазом у парня красовался синяк.

,