Ранним утром

Лучик июньского солнышка заглянул в открытое окно, скользнул по моей подушке и, попав прямо в глаз, разбудил меня своей щекоткой. Я отодвинула лицо к стенке и тут же поняла, что это не солнце меня разбудило. Это сон.

Я совсем еще маленькая, играю в песочнице. На мне коротенькое платьице, совсем не закрывающее ног. Еще я чувствую, что оно практически не скрывает также и моих трусиков, отчего у меня возникает странное чувство. С одной стороны, это чувство неловкости, с другой,но, конечно, ничего такого представить еще не могла. И даже потрогать это место не могла, потому что была еще, как говорят, целочкой.

Чтобы не потерять наступивший вдруг безумно приятный момент я замерла, дрожа всей грудной клеткой и всем позвоночником до самого его окончания, откуда эти вибрации через напрягшиеся мышцы попочки и промежности вернулись каким-то серебряным звоном к источнику, породившему и этот момент, и эти вибрации,реакции моего организма на всякие прикосновения и ласки и уже гораздо более осознанно предавалась этому недетскому занятию. Обычные места,

как где-то открывалась форточка, вздрагивала то одна, то другая шторка. Но никто ниоткуда не кричал, не высовывался из окна, поэтому я восприняла такое подмигивание монстра как благожелательное соучастие в этом почти обоюдном акте.

Теперь уже я не могла сдерживаться и, обратившись всем своим существом к фасаду здания, задрав левой рукой рубашку почти до шеи, мяла свои еще маленькие грудки, больно щипала сосочки. Выгнувшись, запрокинув голову, я трепещущими пальчиками неистово ласкала все у себя между ног, понимая, однако, что слишком глубоко засовывать руку в себя пока не стоит.

Тем временем упираться в дерево плечом стало и больно, и не очень удобно, тогда я просто падаю спиной на траву, забившись в конвульсиях страсти, предваряющих великое разрешение. Из глаз текут слезы боли и радости, я потихоньку хнычу, жаждая стороннего воздействия.