Секс в летнюю ночь
Теплая июльская ночь бережно, словно заботливая мама, окутала уставшие за день улицы. Порыв легкого ветра коснулся моего лица и, всколыхнув листья тополей, помчался прочь, по каким-то только ему известным маршрутам и делам. Мысль о том, что ветер тоже спешит на свидание, почему-то развеселила меня, и, улыбаясь сонным фонарям, я прибавил ходу. Старые сталинские дома, с облупившейся от времени штукатуркой, строго смотрели мне вслед, с молчаливым осуждением. Шум редких проезжающих мимо машин оставался в ушах едва уловимым эхом, принося умиротворение, и постепенно растворяясь в глухих ударах, отбивающего парадный марш сердца.
Где-то вдалеке жалобно заплакала милицейская сирена и хрипло надрывающиеся, на манер эскимосов Аляски, алкаши, прервали свое горловое пение, недоуменно уставившись друг на друга свинячьими глазками.
Не знаю, за что я люблю этот город. Точно не за этих певцов. И наверняка не за его мрачный вид, с тысячами пустых глазниц-окон. И не за молчаливых угрюмых людей, согнувшихся под тяжестью своей трудной небогатой жизни. И, конечно же, не за пустые улицы, что не видели ярких витрин и дорогих магазинов. Только подобно свету, что так уютно загорается в этих окнах по вечерам, на дне уставших людских глаз горит огонек человечности и доброты, а улицы, дававшие пристанище холодным ветрам, утопают в зелени и запахе цветов. Юные девушки невесомыми шагами порхают над землей, озаряя улыбками мрачные лица прохожих, я растворяюсь в их красоте, и понимаю, что на самом-то деле все я знаю, а Вас просто обманул в первом предложении этого абзаца.
Стихла сирена, и, уже преодолев приличный участок дороги, я снова услышал пение двух гиппопотамов в брачный сезон, который тонул, растворялся в многоголосом стрекоте кузнечиков. Стоит только оглянуться по сторонам, как мгновенно в грудь вопьется тонкой иглой далекая, едва уловимая, грусть. Вот стоят яблони, с еще не успевшими налиться сладостью плодами, которые мы так любили трясти, будучи мальчишками, чуть дальше высокое грушевое дерево. А вон в том доме живет мой школьный приятель, черт давно с ним не виделись, надо бы позвонить. Во дворе справа растут каштаны, вспомнил как набивали ими целые карманы, а крупные листья сушили между страницами больших энциклопедий, вместе с кленовыми. Утопая в цветущих кустах, стоит старая скамейка, которая годами слушала наши с Анькой разговоры обо всем на свете, и одна единственная видела наш первый поцелуй. Каждая частичка, окружающая меня, —,
ее не слышал, как ни старался сосредоточиться, лишь кивая время от времени головой. Мысли и воспоминания затеяли какую-то игру, за которой мне невольно приходилось наблюдать. Образы из прошлого, невесомые тени. Как она появилась в моей жизни? Да очень просто. Наши секции находятся в одном здании. У меня бокс, у нее лыжный спорт, с одинаковым расписанием. Встречи четыре раза в неделю, на протяжении пяти лет, правда, лишь на уровне взглядов, и иногда улыбок. А там кто знает, звезды ли так сошлись, упали ли кости судьбы, или просто у нас проблемы со слухом, только вот в юбилей спортивного комплекса на занятия, которых нет, пришли всего два человека. Так мы с ней и познакомились. Помню, как темы сменяли одна другую, как долго стояли около ее подъезда, не желая расходиться, уж очень короткой показалась дорога. И до сих пор не могу понять, как за один вечер человек может стать таким близким.